Главная / Новости / Что выбираем мы?

Что выбираем мы?


"Остров" Павла Лунгина - первый художественный фильм-молитва в отечественном кинематографе


Премьерный показ новой ленты Павла Лунгина "Остров" состоялся 27 июня 2006 года в Большом зале центрального Дома кино. Фильм был представлен в рамках внеконкурсной российской программы Московского международного кинофестиваля. Внеконкурсной — потому что сложно было предугадать реакцию аудитории: слишком уж необычной оказалась эта работа выдающегося режиссера. И реакция действительно была неожиданной: по завершении демонстрации фильма зал — ни много ни мало — 10 минут аплодировал ему стоя.
К осени "Остров" добрался и до кинотеатров, "выдвинулся в массы", успев до этого с честью побывать на "Кинотавре" и закрыть собой Венецианский кинофестиваль (чего удостоиться очень сложно). Нелегко рассказать о фильме в немногих словах, тем более, что речь идет не о простой киноленте. О российском кинематографе подчас вообще говорить непросто, да и относятся к нему многие предвзято. "Остров" резко выделяется среди многочисленных фильмов подобного жанра; трудно, впрочем, сказать, можно ли его охарактеризовать, как это делают в анонсах, коротким словом "драма".


О чем фильм? Наверное, неправильной будет такая постановка вопроса, потому что сразу на него не ответишь. Главный герой (его роль исполняет Петр Мамонов) — кающийся грешник, в далеком 1942 году расстрелявший из страха перед немцами своего мужественного товарища Тихона. Фашисты сохранили предателю жизнь, не забыв, однако, заминировать баржу с углем, на которой и происходили события. Но невольный убийца выжил: его спасли монахи из монастыря на расположенном неподалеку островке, они выходили его и...
... 70-е годы ХХ века, монастырь. Сюда, к его насельнику, отцу Анатолию, часто приезжают люди. Приезжают из деревень и из городов — за помощью и советом. Они почитают его за святого старца, прозорливца и чудотворца. И трудно узнать в старце Анатолии того визжащего от страха пацана из 1942-го, трудно, но можно. Потому что даже по прошествии многих лет продолжает он сокрушаться и каяться в убийстве Тихона, просить у Господа прощения и разрешения от этого греха.
Сам отец Анатолий больше всего похож на юродивого: живет не в келье, а в монастырской котельной, где выполняет свое послушание истопника. Постелью ему служит груда угля, несмотря на то что он часто кашляет, так что зритель невольно приходит к выводу, что монах серьезно болен. С приезжающими к нему впервые людьми он говорит о самом себе чаще всего в третьем лице и — очень нелестно. А то и вовсе заявляет, что "старец Анатолий спит, но он обязательно спросит у него совета". Господь и вправду наделил его благодатными дарованиями, которые Анатолий, впрочем, расценивает не иначе, как незаслуженную им милость Божию, не гордится ими, но живет, как самый простой человек. Да он и на самом деле очень прост — проще некуда. Некоторые братия его недолюбливают: например, отец Иов (Дмитрий Дюжев), которому Анатолий то ручку двери вымажет сажей, то что-нибудь резкое, но правдивое скажет. Игумен же монастыря — отец Филарет (Виктор Сухоруков) — смотрит на все это сквозь пальцы и, будучи человеком мягким и добрым, ласково называет отца Анатолия "проказником".
Как было сказано в одном из отзывов на эту ленту, "фильм процентов на 30 состоит из молитв". Такой математический подсчет... Но, пожалуй, это и верно. Даже в самом-самом начале герой Мамонова, утопая ногами в мягком, покрывающем землю острова вереске, непрерывно повторяет: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго". Молится он непрестанно, смиренно, с болью и со слезами, с покаянием и с радостью. Многие чудеса совершаются старцем: исцеление хромого мальчика, помощь женщине, "похоронившей", было, своего без вести пропавшего мужа, изгнание демона из Насти, бесноватой девушки, с которой, кстати, связан кульминационный момент фильма. Приплывает она на остров со своим отцом, которого представляет старцу Анатолию как адмирала. Адмирала по имени Тихон.

И после чудесного исцеления в той же самой неизменной котельной происходит разговор между монахом и адмиралом. Между бывшим трусом-предателем и вопреки всем естественным законам выжившим Тихоном. Смиренная просьба о прощении отца Анатолия и "я тебя давно простил..." Тихона.
И отец с дочерью уплывают обратно на том же корабле. Пора ставить точку? Лунгин ее ставит. Не сразу, а постепенно; начиная с того, как брат Анатолий впервые просит брата Иова приготовить ему гроб: "Помирать я собрался". И понимаешь, что наступил этот постоянно отодвигаемый момент, когда скрывается на горизонте судно, увозящее исцеленную Настю с Тихоном. Понимаешь, потому что становится ясно: только чувство вины еще держало этого "небесного человека" на земле. Он не искал ни от Бога, ни от людей ничего — ни дара чудотворения, ни благ земных, ничего, кроме прощения. И как ответ, как это самое прощение прочитывается зрителем появление Тихона с Настей на острове, такое невероятное — как и все, что делает с нами Господь в нашей жизни.
Отец Иов с помощью нескольких братий вносит в котельную новый гроб. И после их разговора, в котором оба, брат Анатолий и брат Иов, просят друг у друга прощения и примиряются, отец Анатолий исчезает в маленькой каморке, а когда появляется, его в белой рубахе до пят и не узнать.
— Ну вот, хорошо... а теперь поди, скажи отцу Филарету, что раб Божий Анатолий преставился.
— Как же, отец Анатолий, умирать не страшно? — испуганно спрашивает отец Иов.
— Умирать не страшно. Страшно будет перед Богом стоять... грехи давят... ну ладно, поговорили и хватит. Иди, милый... иди с Богом.
И, опрометью выбежав из маленькой котельной, иеромонах Иов бросается на колокольню и звонит, звонит во все колокола...

 Финал фильма как-то удивительно прост и закономерен: в лодке —    гроб с телом отца Анатолия, вокруг вода и суровое северное небо над ним. Здесь же, в лодке, такой же суровый, но одновременно и печальный отец Иов; он держит массивный деревянный крест, который перед тем с трудом тащил на собственной спине в гору. Лодка уплывает все дальше, куда-то в сереющий над морем туман, и в последних уже кадрах мелькает на переднем плане серьезное лицо отца Филарета...
Во многих отзывах говорится: не может такого быть. Не может быть, чтобы человек, совершивший, пусть и невольно, убийство, сделавшийся предателем, смог после до конца жизни так сильно и глубоко раскаиваться. Не сможет такой человек стать монахом, но пойдет его жизнь и дальше по наклонной. Однако вряд ли с этим согласится человек верующий, тем более — знающий хотя бы немного церковную историю. Конечно, жизнь отца Анатолия — не житие, но в некоторые моменты фильма начинаешь в этом сомневаться. Сначала в голове у простого зрителя не укладывается: как такой странный, творящий всяческие "безобразия", вечно измазанный в угле да с гнилыми зубами "юрод" может быть подвижником, святым старцем, жизнь которого сокровенна в Боге. Но фильм выстроен так, что с каждым новым сюжетным ходом мы все больше и больше забываем о первом впечатлении, которое уступает место новому, непонятному еще чувству благоговения даже не перед самим человеком, а именно перед этой его жизнью в Боге.
В "Острове" ничего не происходит просто так. Все, казалось бы, непонятные и полубезумные выходки отца Анатолия — неслучайны. Они всегда либо предшествуют важному событию, либо ведут к избавлению от страстей. Очень яркий момент фильма: игумен Филарет после пожара в келье переходит временно жить в котельную к брату Анатолию, и тот в первую же ночь сжигает в печке мягкие сапоги отца Филарета и топит в море одеяло, привезенное с Афона, к которому тот очень привязан. Но смысл этой дикой, на первый взгляд, выходки очень прост и озвучивается, без сожаления, без злобы и обиды, самим игуменом Филаретом: "А я ведь, брат, на тебя и не сержусь. Я, брат, тебе, наоборот, благодарен. Да, благодарен, что избавил ты меня от всего лишнего, наносного... а я ведь и правда привязан был и к этим сапогам, и к одеялу... а ты меня от них избавил".
И главное — то, что на любого человека фильм произведет впечатление: слишком искренне люди... не сыграли даже, но прожили свои роли. Человек верующий вынесет для себя из увиденного что-то одно, неверующий — быть может, нечто другое. Но забыться — как многие современные киноленты отечественного производства — это не забудется. И дело даже не в постановке, не в замечательной игре Мамонова, Сухорукова и Дюжева, а в чем-то другом. И здесь очень хочется привести слова Петра Мамонова из данного им по поводу "Острова" интервью:

"Одно из имен дьявола — Разделяющий, поэтому когда люди разделены на каком бы то ни было основании, один считает твердо, что он прав, а вот другой считает, что он прав, и вот они разделены — не правы оба. Вот на этом фильме, на этой работе, в этом кино нет этого разделения. Есть некоторая робость и недоумение перед тем, что же мы такое сделали, что же такое получилось. Поэтому никакой настырности нет, и зрителю есть место, куда ему идти. Понимаете, о чем я говорю? Это очень важная для художника вещь — высказать свою позицию, но чуть-чуть недоговорить, не до конца, оставить место слушающему, читающему, смотрящему, чтобы он пошел".
"Остров" стремится не доказать, но показать. И предоставить нам самим выбор, куда идти. Редкий человек останется здесь равнодушным, но выводы каждый сделает свои.
Что же выберем мы?
"Саратовские Епархиальные Ведомости" № 1 (17), 2006 г.
Анастасия Родионова.





Поделиться:

Оставить комментарий